Борьба со знахарями в советской деревне (часть 2)

Как я упомянул в предыдущем материале отношения со знахарями у самих местных жителей были непростые. Во-первых, как таковых колдунов было в русской деревне очень мало, во всяком случае, проявленных, открыто практикующих колдовством (таких обычно сами жители до революции повыгоняли в глухие места из селений). Во-вторых, иную (светскую) медицинскую помощь в деревне в те времена далеко не везде люди могли своевременно получить — или ехать далеко, или не на чем, или вовсе некуда.

И место официальной медицины после того, как был разрушен дореволюционный институт сельского фельдшерства (а советский еще не был налажен) вполне естественно заняло самолечение. И были «самолечащие» авторитеты на деревне, чаще бабки и деды, хорошо знавшие целебные свойства трав, а для авторитетности они добавляли приговоров. Повторю специально — для авторитетности сами набавляли себе цену. Но это не воспринималось людьми, как колдовство, и даже большинство таких приговоров начиналось вполне себе православно со слов «во имя Отца и Сына и святого Духа»…

Были, естественно, и случаи курьезные, но, как выяснялось потом, курьезности чаще добавляло не существо содержания, а то, как его перетолковывали местные активисты (партработники, присланные из городов или корреспонденты газет). Пишет селькор Белый из деревни Киле, Тюменского округа Уральской области, как бабка больную крестьянку лечила:

У крестьянина Теплоухова, Александра Егоровича заболела жена его Наталия Никифоровна. Сначала она только жаловалась мужу на сильную боль спины, но потом слегла в постель. Полежала она дня два и видя, что легче не стало, она послала мужа за знахаркой Саванихой. Пришла Саваниха. оглядела больную и давай ее лечить. Положила она Наталью вверх спиной, взяла ухват и давай им тереть по спине, приговаривая какие-то наговоры. Проделав это 3 раза, Саваниха ушла домой, щедро награжденная за труды. Прошло опять два дня, а толку, конечно, никакого. Спина все продолжала болеть. Тогда кто-то из соседок и нахвалил им знахарку другой деревни, Марью Яковлевну. Наталья опять посылает мужа за этой знахаркой. До той деревни, в которой жила знахарка, было 4 версты. Александр запряг лошадь и съездил за знахаркой. Оглядела она больную и говорит ее мужу: «Давай, запрягай лошадь и вези нас с больной к овину». Поехали они по глубокому снегу вокруг овина и объехали его 24 раза.

Наталья чуть не умерла от стужи. Озябла и знахарка. Александр же, основательно продрогший и уставший, сел в короб, повез их домой. Привезли Наталью домой и чуть живую, окоченевшую затащили в избу и положили на кровать. А Марье сейчас же угощение и чай, и всякие закуски. Потом, когда Марья вылезла из-за стола и стала собираться домой, Александр спросил ее: «Сколько вам за труды, Марья Яковлевна?» — А Марья и говорит: «Я с вас много и не возьму. Нагреби мне муки пшеничной хоть пудика 4, и ладно. Или же свези меня в Тугулым завтра на своей лошади, тогда муки-то можно пуда два». Наталье не то что лучше стало, а гораздо хуже. Она сильно простудилась и не могла ничего говорить. Александр пришел в уныние. Осталось еще обратиться к третьей знахарке, Евдокии Алексеевне, которая проживала тут же в Киле. Позвали Евдокию. Та признала, что это «напущено по ветру» или взглянул худой глаз.

И тоже лечить. «Надо, — говорит, — насобирать воды из 12-ти колодцев. В этой воде надо выстирать мужовы штаны и рубаху. Выжать их в посудину и этой водой ее поить по 3 раза в сутки. Лучшего средства вам и не найти». Собирать воду и приготовлять лекарство она взялась сама. Приготовила лекарства с полведра, поставила его под кровать и велела пить 3 раза в сутки по чайной чашке; а Наталье чем дальше, тем хуже. Кто-то нашелся добрый человек и предложил Александру свозить ее в больницу в село Тугулым. Александр подумал и решил свозить ее в больницу. Но вот собирается другую неделю, а все не может собраться. Вот если бы Марью знахарку, так он давно бы свозил.

Намеренное «притупление» интеллекта крестьянина Александра сразу бросается в глаза. Элементарно из инстинкта самосохранения ни одна из знахарок не посоветовала бы отвар из мужниных порток жене пить. Если даже сам мужик туп, так он же расскажет соседям, и тогда знахарке бы несдобровать. Тем более, описан случай в Тюменской губернии, а в Западной Сибири, как известно, к тому времени уже лет триста как обосновались старообрядцы. Там бы эту Саваниху давно бы прибили об ворота гаражные или на кол посадили за подобное лечение, не дожидаясь визита милиции и ЧК. Впрочем, большевикам для пропаганды годились и такие байки, тем более, что публиковались они вовсе не для жителей деревни, а для городских обывателей.