Письма Герхарда | До пятницы ещё — ой, ой.

Вот я захожу в электричку, и что же я вижу?
— просторный тамбур — необычайно просторный, я всё раньше с менее вместительными встречался;
— по-зимнему неприветливый вагон — а как же, ведь 19.44, самое время неприветливо ехать домой;
— все места сидячие в вагоне заняты, и стоячие — тоже заняты, ну, кто б сомневался;
— а в тамбуре как в загадке, т. е. так: в каждом углу — по пассажиру, да у каждого пассажира — по собеседнику, да каждый по бутылке пива держит и очччень неприветливо на тебя смотрит.

Вот, думаю, и всё. Или зарежут прямо тут, в тамбуре, потому что я всякой прессы начитался, и знаю, что обыкновенно такие дела заканчиваются фразой «…был зарезан прямо в тамбуре», или выкинут на промежуточной станции; или милицанеры из тех, что собирают всякий трудовой вечерний кавказский народ, поведут вагонами, а люди будет на меня смотреть и думать, что вот, мол, трудового нелегала повели, ну и поделом.

Ну, думаю, пусть. Это как раз подходяще: пострадать за правду, какой бы она ни была. И осмотрелся.
А лица у попутчиков — угрюмые. Говорят мало, и всё больше сквозь зубы. Зубы у каждого второго — не свои, у каждого пятого — жёлтого металла.
Двое глухонемых из вагона вышли. Один знаками показывает: неудобно, мол. Второй: то, что надо. Достали из пакета свёртки, стоят с куриными ногами в руках, перекусывают, и хруст раздаётся — стук колёс не слышен!
Два нелегальных строителя слева про всякие необычные спасения от Милицейской Облавы радостно друг другу рассказывают, подбадривают, видимо, друг друга-то. В руках — «Балтика #3».
Те, двое, в углу напротив, приканчивают по второму «Холстену».
Барышня справа (она сейчас выйдет) — у неё «Корона».
Левый угол: с Савы возвращаются два Торговца Компами. В руках «Невское».
Парень напротив двухрублёвой монетой борется с пробкой «Ярпива».
Тот, что рядом с ним (он на следующей остановке выпадет, и останется непонятно — туда ли он приехал?) — ничего не пьёт, просто раскачивается, вот и всё.
И в окне всё — грязное, хотя и снег; и само окно чумазое, и лица от электрического освещения травяные и немножко зеленят.

Я смотрю на наш тамбур,
— подаю визави зажигалку, чтоб он смог открыть бутылку,
— получаю вежливый кивок в ответ,
— достаю своё пиво,
— и открываю его — раз-два,
— (а пиво у меня было с собой — просто так, на всякий случай),
— и делаю неторопливые глотки из него, потому что ехать ещё — долго,
— и вижу, как положительно меняются лица попутчиков,
— и еду, еду, еду.

И мне очень хочется в какой-то момент даже сказать какое-нибудь приличествующее моменту слово, только ещё не время: ведь теперь только среда, и до пятницы ещё — ой, ой.