Канадец | 07.05.2005 06:09

…
Мой дед никогда не ездил на встречи ветеранов.

Мой дед в начале войны отступал и взрывал мосты. А потом, когда немцы решили вернуться «взад» не без помощи нашего кирзового сапога – стал эти самые мосты наводить. Их батальон называли ПБВ — «батальоном Пропадавших Без Вести». Они называли друг-друга «подмытыми». Дело в том, что они шли перед основными силами и первыми, вместе с десантом и штрафниками, форсировали реки и начинали гнать переправу. Весь огонь шел в них. На них «заходили» бомбовозы. Их в первую очередь выцеливали снайперы.

Убитые падали в воду. Их уносило вниз течением.

Если на суше трупы собирала похоронная команда и кое-как прикапывала, то этих не вылавливал никто. Через месяц-два всплывало в низовьях раздутое газами тело с выклеванными рыбой глазами и размокшими «в кисель» документами. Сейчас в Москве, с анализами ДНК и прочими современными химическими «хитростями», таким трупам менты ладу не дадут. А тогда…

Если отрывало ногу или осколком рвало живот «грязной, не подмытой пехтуре», у той был шанс. «Шанс» иногда приползал в образе рыжей и сопливой медсестры-подростка из кинофильма «Они сражались за Родину». Дед и его однополчане на худосочных девок не разменивались – их женщины были красотками первой величины, не земными, с зелеными глазами. «Наши медсестры – русалки» ( Copyright деда — так сейчас пишут). В госпиталях об этих парнях никогда не слыхали – любая рана и падение в воду означали смерть. Ласковые были у парней женщины – по доброй воле от них к утру не уйдешь.

Дед говорил, что у них был главный приказ – от реки в атаку больше чем на 500 м не ходить. Бойня всегда кончалась к темноте. Это сейчас киношники показывают, как ночью форсировали реки – отблески на черной воде удваивают световые эффекты. Дед говорил, что они всегда ждали утреннего тумана. Когда контуры фигур «сплываются», тогда и замолкает варакуша – речной соловей. А ночь была их. Никто их ночью не трогал. Ни немцы, ни свои командиры. Вот к этой темноте, оставшиеся в живых тянулись к месту переправы. Там их ждал Комбат (или его Зам, или Зам Зама, если Комбат и его Зам приняли решение «задержаться» у подруг).

Дед плевался, когда в кино видел командира, склоненного над убитым бойцом. А если сверху еще и полковое знамя в кадр попадало – матерился. А если с портретом Сталина… О-о-о! Вот там я все русские мужские слова и выучил. Запомните: командир всегда считает живых. Только ЖИВЫХ!

Мертвых у «подмытых» математически вычисляет Зам. путем вычитания числа живых в строю после переправы из списочного числа живых до переправы. Он же готовит «похоронки» ТОЛЬКО с одним утверждением – «пропал без вести». Закон.

Пять военных лет – календарь сухопутной крысы. У деда календарь войны был из пяти вех: Днепр – Северский Донец (в низовье) – Днепр – Буг – Дунай. Были и мелкие вешки по дорожке, вроде Сейма (не путать с польским сеймом, который все требует и требует от России извинений), Ворсклы, Десны и других русских и нерусских ручейков. На них – что твои сапоги помыть. Дед их не вспоминал.

Мой дед любил реку Сорогу, но мечтал жить на Двине. Каждую весну Сорога бузила: уносила деревенский пешеходный мостик – два кола-два бревна — к черту, а дед его наводил по многочисленным просьбе односельчан. «Река всегда дает мужику надежду» — говорил он. Кто его знает, что он имел ввиду: может рыбу сиротской семье в голодные послевоенные годы, а может «похоронки» туда же. Ведь не «пал смертью храбрых», а только «пропал без вести», глядишь погуляет чуток «на сторон» да и вернется домой. Случаи такие были. Сколько хочешь.

Под Будапештом, в должности Комбата, после форсирования Дуная, дед понял, что его война закончена — он принял пополнение. Он понял это, когда в темноте ожидал своих друзей у начала переправы, где в тумане они вместе плечами столкнули плавсредства в воду и прыгнули на них. К утру он «математически вычислил» — в батальоне один боец. Он.

Когда в брежневские годы я спросил деда, почему он никогда не ездит на встречи ветеранов, дед ответил просто: «А хули мне там одному делать?».

Итоги: 5 лет войны. 2 ордена и 7 медалей – все «за форсирование». 5 детей (один из них умер годовалым в голодном 1947 году. От дистрофии). Из заграничных «трофеев» дед привез в деревню дешевую скрипку без смычка и футляра (их украли мазурики на вокзале вместе с «отпускными» продуктами, а скрипку выкинули) и опасную немецкую бритву особо высокого качества «Крупп». Ею он брился ежедневно до смерти. Учительствовал по арифметике в начальной деревенской школе. Умер летом 1972 года от рака легких.

Резюме: тошнит, когда бритоголовая шпана и российские депутаты или президенты вроде… да вы их всех в лицо прекрасно знаете… говорят: «За НАШУ победу!» Это не ИХ Победа, и не ваша, и даже не моя Победа. Это — Победа моего деда и его ПБВ — «пропавших без вести».

С праздником Вас всех! С нашим праздником!
…